Никончук Н.Н. Женева-85. Глава 11.
2013-10-24 14:52:47
( наверх )
ГЛАВА 11. ПАРИТЕТ.
Москва. Кремль. Июль 1985-го. Президент Горбачев, отложив в сторону многочисленные "бумаги на подпись", решительно замкнул телефонный селектор на Главный штаб Ракетных войск. -Соедините меня с Толубкой, - распорядился он, - Что? Через десять минут он будет на связи? Хорошо, я жду, - и Горбачев опять окунулся в кубинские размышления. А ведь какие средства были затрачены на эту операцию, колхозы и совхозы страны могли год не работать, а жить припеваючи. О тех моральных и физических издержках, которые были нанесены солдатам и офицерам, участникам бесславного десанта за океан, президент конечно не задумывался. А жаль. Бессонные ночи в несколько месяцев, лошадиная работа в 40-50 градусную жару, валившая людей с ног, надолго запомнится ракетчикам, участникам "Анадыря". Ливневые дожди и бреющие над их головами американские реактивные самолеты им снятся и поныне. Ну, а кому не снятся – вечная им память, ведь на войне, хоть и "холодной", без жертв не бывает. А жертв было не так уж и мало. Горбачев открыл записи, представленные ему накануне замом МО по кадрам Язовым, на В.Толубко: «Толубко Владимир Федорович, 1914-го года рождения. Украинец. Главком ракетных войск с 1972 г. Окончил две академии, за спиной Ленинградский, Калининский и 3-й Украинский фронты, заместитель у Неделина в период становления РВСН. Командовал Сибирским, а затем Дальневосточным военными округами. Женат. Член партии с 1939г., ныне член ЦК КПСС. Главный маршал артиллерии, Герой социалистического труда. В быту скромен, нетерпим к спиртному. Несмотря на преклонный возраст, любит заниматься спортом. Занимаемой должности соответствует». - Главком РBCH, главный маршал артиллерии Толубко, слушает Вас, - звонко прохрипело в трубке. - Владимир Федорович, я вас понимаю и рапорт ваш уже читал, не рановато ли с ракетных войск уходить собираетесь? - Никак нет, в самое время, - без единой ноты сожаления, как показалось Горбачеву, доложил Толубко. Немного помолчав, Горбачев спросил напрямую: -Но почему же вы нас так, Толубко, подвели с СС-25? Мы по вашей милости в который раз оказались в дураках перед американцами? Толубко молчал. Да и что ему было говорить, все равно не поймут. О какой порядочности в игре может идти речь, если в игре с тобой империалисты. Пусть ломают себе головы и те и другие, а он уходит со сцены. Добра уже не будет, но дай Бог, чтобы то, что останется после него, хоть немного еще простояло. Новоиспеченный Президент, как и одурманенное рекламой новое поколение "выбрало Пэпси", а это означало, что ракетные войска стратегического назначения великой супердержавы скоро пойдут с молотка. Трубка у Толубко прерывисто загудела, Михаилу Сергееевичу его объяснения были уже не нужны. Горбачев и без вразумительных ответов главнокомандующего РВСН знал, что делать. Он нацелился на развал. -Надо вызвать Арбатова, - вдруг вспомнил президент, - он тоже разделяет мое возмущение информацией, представленной накануне Генеральным штабом по РВСН. Опять расхождения с внешней разведкой Лавреньтьева. Те докладывают, что американцы все знают о наших новых подвижных пусковых установках (МКР СС-25), Генеральный же штаб неустанно повторяет: «никаких новых ракетных комплексов мы не готовим и не собираемся их ставить на боевое дежурство». Горбачев нажал кнопку вызова своего советника. Арбатов появился почти сразу, как бы чувствуя, что именно его сейчас и не хватает президенту. -Так что будем делать, Алексей, - спросил Горбачев Арбатова, - как поймет Рейган наше заявление ТАСС от 12 июня 1985 года. Мы же сами рубим сук, на котором сидим. -Я согласен, Михаил Сергеевич, наше заявление – это очередная бестолковая ложь для детей ясельного возраста. Действительно, кто же сможет поверить, что мы модернизируем шахтную ракету CC-13, когда на северном полигоне в Плесецке, как молодые медвежата, резвятся по лесу десятки межконтинентальных мобильных СС-25. Американской-то фоторазведкой это не заметить? Вспомните Кубу, еще в 62-м все наши приготовления там их разведка добросовестно и вовремя засекла! А ведь у противника ещё есть и агентура, она наверное так и кишит в окрестностях Плесецка? -После драки кулаками не машут, - решительно выпалил Горбачев, - но на боевое дежурство ставить их... как там они у военных называются? -"Тополя", - тихо ответил Арбатов. - Вот-вот "Тополя", пока не будем, а вот замену Толубке я уже нашел. Не убери его вовремя, таких еще дров наломает, что будет похлеще тополей и ясеней. Министр обороны Соколов пусть пока «потрясет песок» со своих лампасов, а то не поймут нас на просторах великой и необъятной страны, если мы всех силовиков поувольняем к едрене-фене, чай не 37-й год, тем более он такой безобидный этот малый-юморист. -А кого на главкома планируете, Михаил Сергеевич? -Думаю взять сухопутчика. Есть у меня достойный кадр. Максимов.
6-й по счету Главком РВСН генерал - армии Максимов Ю.П.
Ставка президента делалась на замену и омолаживание высших руководящих чинов Советской Армии. На горизонте войск появились новые главкомы: Чернавин, Максимов… Скоро появятся и новые Министры: Язов, Грачев… новая метла и мести должка по-новому. Юмор Министра обороны Соколова пока продлил ему доверие президента, этот же юмор его позже и погубит, когда войска ПВО проворонят приземление западногерманского лётчика Руста, совершившего посадку на «Сессне» прямо на Красной площади в канун 1 мая 1987. В Генеральном штабе недруги Министра обороны будут потом шутить: «Руст привел Соколова в хруст». А бывший заместитель Министра обороны по кадрам Дмитрий Язов, пересаживаясь в кресло своего бывшего шефа из «кабинета напротив», не будет тоже скрывать своей радости: -Мне и ходить-то далеко за повышением не надо, кадры, как и раньше, решают все! Все это случится через два года, а пока… С разрешения Горбачева, Арбатова, прямо в президентском кабинете, соединили по телефону с аналитическим отделом Министерства иностранных дел. -Что я с ними воду в ступе толочь буду? На, Алексей, тебе трубку и сам с МИДом разбирайся. Отойдя от президентского стола к окну, советник президента начал торопливо что-то записывать в блокнот. Горбачев, поднявшись чтобы размять затекшие от сидения ноги, задвинул за собой стул. Его голову распирали наседающие и непонятные для него вопросы. То, что американцы в конце 84-го согласились продолжить диалог по проблемам вооружения – это еще ничего не значит. Да и встреча министра иностранных дел Шеварнадзе с госсекретарём Шульцем, состоявшаяся 8 и 9 января 85-го тоже не поставила все точки над «и». Как принять правильное решение по постановке задач нашим экспертам по зачетам в ядерном вооружении, чтобы не продешевить? «Спорьте, ругайтесь между собой, наконец, бейте друг другу морды, но к моей встрече с президентом Америки, к концу этого года, все, что является необходимым для переговоров должно быть скрупулезно выверено. А я разве не найду доводов и не уговорю Рейгана подписать соглашение? Черт бы их побрал эти деньги командировочные, летят в пропасть миллионами ну и пусть летят, на ядерное оружие мы тратим несоизмеримо больше. Неужели ЖЕНЕВА-85 не станет судьбоносной для меня?» (к этому времени в Женеве прошло около десятка раундов переговоров между делегациями СССР и США, начатых еще в марте месяце). -Михаил Сергеевич, есть неплохая новость, – отойдя от телефона, обратился к президенту Арбатов, – только что наша делегация в Женеве договорилась с американцами о дате вашей встречи с Рейганом. - Договорились? Наконец. Когда встреча? – резко спросил Горбачев. - 19 – 20 ноября, времени осталось совсем немного. Предлагаю начать с первой корзины наших предложений, она уже готова, не хотите ли взглянуть? – и Арбатов, вытянув из папки нужный документ, протянул его президенту. В документе говорилось: «СССР готов на честный и взаимный разговор с США на предмет глобального обоюдного сокращения ядерного оружия. Со своей стороны СССР предлагает свои предварительные односторонние действия, начиная уже с 6-го августа 1985-го года (правда в ответ на прекращение разворачивания в Европе «Першинг-2» и крылатых ракет): -прекратить размещать в Европейской части СССР ракеты СС-20; -снять с боевого дежурства СC-20, развернутые в Европейской части СССР с июня 84-го (о развернутых СС-20 в период 1976-1984 гг. пока ничего не упоминалось); - уничтожить все существующие в СССР ракеты СС-5 (8K65) и снять с боевого дежурства все ракеты CС-4 (8K63); До 1-го января 1986-го мы устанавливаем мораторий на любые ядерные взрывы! При обоюдном согласии мы предлагаем следующие варианты совместных договоров: -отказ от ударно-космического вооружения; -сокращение на половину ядерного вооружения, способного достичь друг друга; -отказ от программы создания и развертывания новых стратегических наступательных вооружений (СНВ); -ограничение модернизации существующих СНВ; -полное запрещение крылатых ракет большой дальности для всех видов базирования; -прекращение испытаний и развертывания новых видов и типов ядерного вооружения; -прекращение развертывания ракет средней дальности в Европе; -установка взаимного моратория на любые ядерные взрывы; -снятие с боевого дежурства и демонтаж к 1января 1987г. 200-300 единиц межконтинентальных баллистических ракет (МБР). По ядерному оружию средней дальности в Европе можно заключить и отдельное соглашение: -прекращение дальнейшего развертывания ракет средней дальности в Европе; -резкое сокращение их количества в течение короткого срока до согласованного уровня и дальнейшее затем их сокращение; -при сведении к нулю американских ракет в Европе, СCСР готов оставить у себя их столько, сколько их стоит сейчас на вооружении Англии и Франции вместе, считая по головным частям; -на взаимовыгодных условиях мы готовы вообще освободить Европу от ядерного оружия тактического звена и средней дальности».
-Вижу конкретное, - усмехнулся Горбачёв, - но не вижу здесь ничего нового и современного. Где суть? -Не скажите, Михаил Сергеевич, - отреагировал сразу Арбатов, - вся карусель-то и возникла из-за несимметричности стратегического вооружения, способного достигать территории друг друга. У нас таких 2504 единицы, которые приходятся на ракеты, подводные лодки и тяжелые бомбардировщики. Основной процент - конечно ракеты. У американцев 2210 единиц, и основной процент приходится на бомбардировщики. Мало того, у них есть еще и ядерное вооружение средней дальности, так называемые средства передового базирования, способные достигать нашей европейской территории. У нас таких средств нет, а у них 1149 единиц. Итого у США получается 3359, против 2504 наших. Вот мы, учтя это, и предлагаем: как только каждый из нас урезает эти свои единицы на 50% т.е. до 1250 и 1680 соответственно, стороны обязуются иметь на них и одинаковое количество ядерных боезарядов, по 6000 единиц. -Слушаю я тебя, Алексей, а голова моя уже не принимает этих самых цифр. Ты скажи, какого хрена мы накопили столько ядерных головок, если и 10% их количества, как мне недавно докладывал Велихов, хватило бы, чтобы стереть Америку с лица земли. -А чего тут говорить, русская пословица «кашу маслом не испортишь», видать была по нраву нашим бравым генералам. Вот с их помощью мы ежегодно и раздували до беспредела ядерную мощь страны. -Да, Алексей, согласен с тобой: и к маслу мы уже сегодня без зернистой икры не садимся, и старое суворовское изречение «воюй не числом, а уменьем» – подзабыли. С этими словами президент расстался со своим советником.
***
Если сказать? что Женева поразила воображение Казакова, это значит не сказать ничего. Любоваться достижениями прогнившего Запада ему приходилось правда очень редко. Три месяца Виктор «взаперти» просидел в служебном кабинете экспертов, рассчитывая балансы ядерных сил противника и свои тоже. Через день приходили новые вводные: -А вы учли, что их ракеты гораздо моложе наших? Нет? Тогда все пересчитать и не забудьте обосновать коэффициент «преломления». -А учли, что американские ракеты по эффективности хуже наших? Опять не учли? Разбирайтесь и с этим коэффициентом. В какой срок? К утру все должно лежать на столе, и причем, в лучшем виде исполнения. Зазвенел рабочий телефон: -Это подполковник Казаков? Вы на месте? Вам срочно надо выехать в Москву, заодно привезёте и фотографии наших ракетных комплексов. Каких комплексов? Ну конечно тех, которые будем сокращать. Не забудьте – фотографии подлежащих сокращению комплексов должны быть выполнены в масштабе. Срок вашей командировки 5 суток, должны успеть. Вот она - первая поездка Казакова на Родину. -«И дым отечества нам сладок и приятен…», - что бы ни говорили, а дома лучше, чем в гостях. Вот только успею ли я за эту поездку встретиться с детьми, может и не удастся, уже из пяти суток – одни на исходе, – просчитывал варианты Виктор. Поезд шел на Восток. За окнами мелькали заботливо посаженные с побеленными стволами яблони. Весна брала свое. Чередующие с фруктовыми деревьями живые заборы-елочки радовали глаз. Еще вчера Казаков утрясал с коллегами в отделе один из пунктов «Соглашения с США», а сегодня уже час, как он на Родине. Он снова видит свой любимый, родной, ни с чем не сравнимый Брест. Цветущие мудрые каштаны, грустные пирамидальные тополя. Лица горожан, знакомые с детства и постаревшие за годы. А сколько новых, молодых, озорных и беззаботных глаз появилось там в его отсутствие! Их суета еще не захватила… Казаков вдруг почувствовал ощущение неестественно прожитого времени, времени какого-то сна и тумана, чего-то упущенного в жизни. Захотелось вдруг стать моложе, полизать мороженного, поиграть с пацанами в футбол в родном дворе, наконец, перелезть через забор стадиона и поболеть за любимую команду с другом Пимой. Виктор вспомнил жену. Нет, он уже не вернется к ней. Она его предала, он ей больше не верит. Все, что мог, он уже сделал! Еще по началу их совместной жизни, стоило Рае его немного приголубить, и сердце Виктора таяло. Но время зреет не только пшеницу. Обратного пути уже, наверное, нет. Единственное, что он решил окончательно: чем она ему заплатила, он ей не заплатит, он не зачеркнет свою любовь, пусть ушедшую, но все же искреннюю. И детей он, конечно, никогда не бросит. Природа требует замены, а у замены он должен оставаться достойным отцом до самой своей смерти. Раздумья Казакова прервало хриплое сообщение проводницы вагона, о «переобувке» поезда на другую ширину железнодорожной колеи. Прощай Брест, свидания с детьми не получилось. Снова в путь, на Москву! И кто же это из российских самодержавцев сделал у нас колею шире? Насколько шире – знают все, а вот зачем шире? В Москве фотографии комплексов уже были готовы, но, как оказалось, выполнены не в той проекции. -Вот что, бери, Казаков, вертолет и дуй по частям!- обнадежил Виктора работник главного штаба РВСН, - будут трудности – звони, прямо по позывным выходи на «Пролив», на меня лично. Уже возвращаясь обратно из Москвы в Женеву, Казаков в который раз с благодарностью вспомнил своего «благодетеля»: -Все же есть в армии бескорыстные генералы! За лето таких поездок у Казакова набралось немало. Вот и осень уже на дворе. Пора возвращаться из очередной командировки. Как всегда времени в обрез. Согласования не идут. Доказательств не хватает. В купе постучали. -Войдите. -У нас две нижние и одна верхняя полка, - обратились к Казакову его новые попутчики. -А вы далеко едете? -До Женевы браток, до самой Женевы. -Тогда мы с вами до конца, - обрадовался мужской компании Виктор, - можно и чемоданы распаковывать. Попутчиками Казакова оказались журналисты-международники. -А вы, значит, из бывших ракетчиков, а сейчас едете за границу им секреты наши рассказывать?- пошутил Владимир Большаков, корреспондент советской самой массовой газеты «Правда», допивая под лимон очередную порцию коньяка. -Да вообще-то я секреты эти толком-то и не знаю, -оправдывался Казаков,- не учил матчасть в свое время, как положено. Анекдот есть такой. -Травите, армейского юмора мы уже давно не слышали. -Извольте. Попала группа советских офицеров в плен к американцам. Те вызывают в кабинет по одному нашему пленному и выпытывают секреты. Первый допрошенный выходит из кабинета без синяков. – Что, Гриша, не бьют? -Нет, я им рассказал все технические данные секретного прибора ночного виденья. Выходит второй, тоже без синяков. – Ну как, Степан? – Все о-кей! Я им кинематическую схему автомата угловой стабилизации нарисовал. Выходит третий, весь всиняках, в крови. – Ну как…? - Эх, говорили мне в училище, учи Юра материальную часть. -Да, анекдот с бородой, но жизненный, ничего не попишешь. Да, я слышал, что у нас СПУ есть даже на Чукотке? – поинтересовался Большаков. -Мы от этого отказались. Летом 1983 года наша рекогносцировочная комиссия обследовала Анадырь, Эгвиконт, бухту Приведения. Условия размещения там СПУ полностью не соответствовали общепринятым нормам. Вы представляете, как эти ракеты эксплуатировать в тех суровых климатических условиях? Там даже пресной воды на материке не достать. Грунт промерзает до двух метров, ни один бур не выдерживает. -А как у вас в ракетных войсках с перспективами роста, можно до генерала дослужиться простому смертному и какие качества для этого надо? – осторожно задал вопрос журналист Евгений Григорьев. -Еще Суворов говорил о плохом солдате, который не мечтает о генерале. Мне как-то пришла в голову крамольная мысль: почему так получается, что офицеры с нелицеприятными фамилиями частенько дослуживаются до больших воинских званий и должностей, может это и есть их главные козыри в получении генеральских привилегий, - решил пошутить Казаков, - вот смотрите: Мерзляков, Сученков, Гнидо, Хренов, Дряхлых, Борзенков, Бандиловский, Полицын, Бушуев, Выскребов, Злобин, Зверев, Колотий, Бородай, Лешин, Бессонов, Чертков, Хапов, Забралов, Михолап, Ломов, Кожемякин, Шилоносов, Шмонов, Плюснин, Охрименко… достойнейшие ракетчики, уважаемые ветераны РВСН, полковники и генералы, но фамилии у них, извините !? Честно скажу мне по душе больше импозантны такие фамилии как Аксаныч, Алешкин, Федяев, Иванушкин, Копейкин, Балаболкин, Майский, Кот… даже фамилии Козлов и Баранов звучат лучше! А вообще, если серьезно, я думаю, без удачи, без стечения определенных обстоятельств в нужное время и в определенном месте, генеральская карьера для большинства из нас довольна проблематична. -А как вам новый главком РВСН Максимов Ю.П.? , - продолжал наседать Григорьев. -Я не уверен, что он внесет свежую струю в жизнь ракетчиков-бедолаг. Для этого нужно самому пройти горнило ракетной армейской жизни во всей её красе: от боевого расчета, до ракетной армии. Максимов всю свою военную службу был общевойсковиком. Показать талант крупного военачальника, если он у него сформировался в Туркестанском Военном округе, в условиях незнакомого вида Вооруженных Сил ему будет проблематично. -Что ни говорите, наверное, каждый вид Вооруженных Сил живет своей самостоятельной жизнью. Ракетные войска стратегического назначения, например, для меня всегда были загадкой, сюда наверняка никто из других видов войск не проникал, даже для офицеров генштаба ограничены в этом деле права, не говоря уже о нас – журналистах, - поддержал разговор Большаков. -Конечно, РВСН насыщены сложнейшей ракетной техникой, электроникой. Многие разработки, извините, украдены, т.е.скопированы за кордоном. Все это накладывает на нас повышенную бдительность. Для работы на ракетном оружии надо пройти капитальную подготовку, а чтобы всем этим руководить – надо иметь большой опыт. Офицерский состав у нас сплошь имеет инженерное образование, чего о других видах, особенно о сухопутных, не скажешь. Чтобы работать с такими грамотными и образованными людьми, нужна высокая личная квалификация и компетентность. У Максимова этого нет. Мы получили «дядьку», который будет за всеми нами присматривать.
По приезду в Женеву, Казаков снова сразу по уши окунулся в работу. Все лето он «вкалывал» и, как оказалось, не напрасно. Наступила поздняя швейцарская осень. Сегодня, наконец, их отделом составлены последние диаграммы паритета стратегических носителей ядерного оружия СССР и США, всего 50 вариантов и все жизнеспособные, но какой из них окажется самым удачным? Какой выберет политическое руководство? Стало известно, что вот-вот начнутся переговоры на высшем уровне. Идти в отель не хотелось, Виктор решил прогуляться по осеннему швейцарскому городу. За свой, пока не долгий срок пребывания в Женеве, он ее так толком и не увидел.
Золотая осень, устлавшая тротуары и газоны кленовыми и каштановыми листьями, не хотела уступать место зиме, хотя недавно и прошел мягкий снежок. Подмороженные красные розы крестами склонили свои бутоны на появившийся тонкий снежный покров. На административных зданиях только что появились пучки советско-американских флагов. -Значит на днях, вполне возможна встреча глав супердержав, - смекнул Казаков, - вечно мы узнаем об этом самыми последними. А вот и знаменитый фонтан «Жет де О», самый высокий в мире! Его 136-метровая струя бьет прямо из женевского озера. Началось смеркаться. В вечернем закате по-прежнему величественно красовался нежно-розовый Монблан. Неторопливой походкой Казаков направился обратно, размышляя о превратностях судьбы. Действительно, предстоящая встреча в верхах может стать толчком бульдозера по ядерному оружию. Разве это будет плохо для ракетчиков? Сколько их сейчас несет дежурство в шахтах, мотается по таежным маршрутам на СПУ, мыкается на недавно созданных железнодорожных ракетных комплексах БЖРК? Разве не счастье для страны будет избавится от такого непосильного ей бремени? А будет ли счастье у ракетчиков, когда эти комплексы уничтожат? Как Виктору хотелось верить, что Горбачеву будет под силу развязать непомерно затянутый узел ядерного устрашения, а вместе с этим улучшить моральную и экономическую обстановку в стране. -А что если вдруг радио снова заполнит эфир музыкой Мендельсона и Баха, и через пару часов прозвучит сообщение: ЦК с глубоким прискорбием сообщает, что на… году жизни скоропостижно скончался… Виктор был свидетелем смерти действующих советских вождей: Сталина и Брежнева, Андропова и Черненко. Ему было чуть больше четырех лет, когда он увидел слезы на глазах отца. Сообщение Левитана поразило тогда практически весь народ. 3 марта 1953 года перестало биться сердце Великого Сталина, разгромившего фашистского зверя. Конечно, у Виктора в тот момент чувства были детские, он многого тогда не мог понять. А вот смерть трех советских Верховных в 80-е годы у него особых эмоций не вызвали. Все этого финала уже ждали, рано или поздно это должно было случиться, разве что Андропов, казалось, мог бы и пожить? Как говорили поверившие ему старики: «…обиделся он на нас что ли, за что?». Казаков не мог себе представить, какую скорбь и ужас вызовет у народа смерть Горбачева, особенно сейчас, в преддверии предстоящих переговоров. Разве мало он сделал для страны за столь короткое время? Кто же мог тогда подумать, что Михаил вскоре предаст свой народ, бросит его на произвол судьбы, украдет у него могучее, веками до кучи собираемое государство, уничтожит и разгонит армию, пустит по миру ЕДИНЫЙ СОВЕТСКИЙ НАРОД.
Досыта надышавшись воздухом вечерней Женевы, Виктор поднялся в отель. Позвонил в свой номер. Дверь никто не открыл. -Значит, наша экспертная братия где-то подзадержалась, - подумал он. Достав по привычке из заднего кармана брюк ключи, он открыл дверь. Хотелось поскорее принять душ, надеть пижаму, распластаться на диване. Напряженная круговерть с подготовкой материалов по сокращению ядерного оружия и их носителей требовала временного отключения его забитой цифрами головы. Вдруг раздался телефонный звонок. -Слушаю, Казаков. -Здравствуйте, с вами говорит специальный корреспондент газеты «Правда» Большаков Владимир, помните такого? Виктор напряг память, в его голове все еще прыгали различные варианты балансов советского и американского ракетного оружия: -А, вспомнил, Владимир Викторович. Очень приятно услышать ваш голос, чем могу быть полезен, вы откуда звоните? -Ну как же, готовимся освещать встречу сильнейших мира сего. Послушайте, Виктор Николаевич, если вас не затруднит, приезжайте к нам в международный пресс-центр, комната 311, хотелось бы обсудить одну проблемку. -Не знаю, буду ли я вам полезен, а вот повидаюсь с вами - с удовольствием. Минут через сорок буду.
Небольшая комната на третьем этаже международного пресс-центра накануне переговоров была аккредитована для советских «акул пера»: Большакова, Григорьева и Колесниченко. -Присаживайтесь, Виктор Николаевич, - приветливо протянув ладонь, пригласил Большаков, указывая на накрытый по простому этикету рядом стоящий небольшой столик. Владимир Большаков был из журналистской троицы самым опытным, как бы заводилой. Высокого роста, светловолосый, на вид и не определишь – сколько ему: 40, а может 50? Подошли его коллеги: Евгений Григорьев и Томас Колесниченко. -Не сын ли он известного ракетчика генерала Григорьева М.Г., который не пошел по стопам отца, а ударился в журналистику? И в поезде он мне в прошлый раз профессионально задавал вопросы о РВСН, -подумалось Виктору. Самым тихим в троице Казакову показался Томас, он почему-то больше всех ему и понравился. -Вы, наверное, пессимист и не очень-то верите в успехи предстоящих переговоров? – осторожно поинтересовался его мнением Казаков. Заев лимоном очередную стопку коньяка, Томас снисходительно ему ответил: -Говорят, что пессимист, это хорошо информированный оптимист. Кстати, вы нам может быть подскажите, кто из советских экспертов находится уже в Женеве кроме Г.А.Арбатова? -Академики Велихов и Примаков. А что, завтра приезжает и наш Президент?
Когда подошло время расходиться по домам, Казаков спросил: -Да, а вы не против взять меня завтра с собой на эту встречу? Ответ получился приятным: -А это, как вам будет угодно, мы не против, мы всегда «за» и «единогласно». А если без шуток, лишними пропусками мы не располагаем, но предполагаем, что общую встречу вы увидите.
( далее )
Все публикации от Никончук Николай Николаевич
|