Сорока А.И. Воспоминания. Часть 1.

А.И. Сорока

Посвящаю моим детям:
дочери - Наталье Александровне,
сыну - Сергею Александровичу.

ВОСПОМИНАНИЯ

Рига - Москва
2006

Родился я 6 марта 1922 года в городе Сумы на Украине.
Мои родители:

- мама - Торянник Анна Семеновна 1895 года рождения, проживала в селе Кондратовка Сумской области в крестьянской семье со средним достатком. Она окончила двухгодичную церковноприходскую школу;

- отец - Сорока Иван Васильевич 1890 года рождения, проживал в селе Хотень по соседству с селом Кондратовка. Его отец был сельским писарем. Он также окончил двухгодичную церковноприходскую школу.

Поженились они накануне первой империалистической войны. С началом войны отца призвали в Царскую армию, и направили служить писарем в главный штаб в город Петербург. Не задолго до Октябрьской революции мама поехала навестить отца в Петербург. Когда в 1917 году начались волнения в Царской армии, отец с матерью убежали из Петербурга на родину в село Хотень. В Гражданскую войну отец примкнул к Красной армии и стал работать по набору добровольцев. С окончанием Гражданской войны отец стал служить в городском военном комиссариате города Суммы по призыву молодежи в Красную армию. По этой линии он прослужил от рядового до подполковника, меняя места службы. В 1931 году его перевели в город Валки, в 1937 году в город Изюм, а в 1938 году в город Харьков, в областной военкомат начальником отдела по призыву молодежи в Красную армию. Он был награжден орденами Ленина,ВВВВ  Красного ЗнамениВВВВ  и медалью XX лет РККА.

Мама была домохозяйкой, воспитывая детей кроме меня были еще: брат Георгий 1921 года рождения, Павел 1927 года рождения и сестра Лида 1930 года рождения. Отец вышел в отставку в 1950 году. В этом же году умерла мама.

Старший брат Георгий окончил Военно-хозяйственное училище в городе Ярославль. В 1940 году и был направлен на Финскую войну. После окончания военных действий в Финляндии был переведен на службу в город Брест, где пропал без вести в начале Великой Отечественной Войны. В 1945-1962 годы все попытки отца и мои узнать о судьбе Георгия положительных результатов не дали.

Младший брат Павел после окончания школы поступил в Харьковское военно-техническое авиационное училище. После его окончания несколько лет служил на Дальнем востоке. Затем он поступил в Харьковское Высшее военное авиационное (в последствии ракетное) инженерное училище.

После окончания училища был направлен на службу в НИИ-4 Министерства обороны в город Болшево. Там он прослужил до инженер- полковника, кандидата технических наук, заместителя начальника управления. После выхода в отставку он продолжал работать в ЦНИИ вЂвЂњ 4 МО РФ. Умер Павел в 2004 году.

Младшая сестра Лида после окончания школы несколько раз выходила замуж, переезжая с места на место, пока я окончательно не потерял ее из виду. Где она и что с ней я так до сих пор не знаю.

Мое детство и юность протекали в целом хорошо. Тем более, что плохое забывается быстрее, а хорошее остается в памяти. Так, например, нам со старшим братом Георгием было годков по 4 - 5? как он заболел скарлатиной, заразил меня и нас положили в больницу. Койки в палате стояли рядом, между ними стояла тумбочка, где мы хранили еду которую передавала мама. В палату ее не пускали, так как болезнь была инфекционной. Мы ее видели только в окошко. Когда мы начали поправляться, нам разрешили передачу. В первую передачу мама принесла фрукты и полулитровую банку варенья. Георгий с детства был большой сластена. И вот в первую ночь, когда я уснул, Георгий встал босиком на пол и почти половину банки с вареньем съел. На утро у него поднялась высокая температура и ему запретили вставать с постели. А мне ничего не было. Я бегал и кушал и за себя и за брата. Из-за его глупости мы пробыли в больнице 51 день. Когда нас выписали за нами приехали родители. Я так поправился, что вещи на мне не сходились. Они оказались мне малы. А брат был худющим скелетом.
      На зиму мама много заготавливала варенья, компотов, квашеной капусты, соленых огурцов. Все это хранилось в шкафу на застекленной веранде. Проходит некоторое время и мама не находит несколько ложек и ножей. Вначале она не понимала, куда все это делось. Но потом мы узнали, куда все это пропадало. Это старший брат втихаря их брал и лазил в шкаф кушать варенье. Если в это время кто-то приходил домой, то он от неожиданности ложку или нож оставлял в банке, а сам убегал. Когда он стал уже школьником, то мечтал поступить работать на конфетную фабрику. Даже, когда он уже был офицером, то его товарищи писали нам, как он отмечал с ними день получки. Они ходили в ресторан. Все заказывали закуску и пиво, а Георгий заказывал пирожное и лимонад.
      Еще до школы я очень любил ездить с отцом на заготовку сена для военкоматовских лошадей. Жили мы в палатках, как правило, на берегу реки. Взрослые косили сено, а я на берегу речушки купался, загорал или ловил руками маленьких пискарей. Из еды больше всего мне запомнился кандёр. Это суп из пшена со старым соленым салом. Когда мы уже жили в городе Валки в 1933-1934 годах на Украине был большой голод. Нас спасли от голода три вещи: 1-ая - отец получал продпоек. Мама сама пекла хлеб; 2-ое - мы с братом завели кроликов и они нас здорово выручили. 3-ье - мама несколько раз ездила в Харьков и там в обмен на свое золото покупала продукты. В городе Валки я подружился со школьными ребятами. А с Сережей Сенчук и Жорой Гузенко я дружил до конца их жизни. Мы играли в футбол, волейбол ходили на пруд купаться и загорать, ловить рыбу. Я часто приносил домой целую связку плотвы, чему мама была очень рада. Но сам я ее не ел из-за костей. Рыбу начал я кушать через много лет, когда в продаже появилось рыбное филе.
       Когда мы учились в шестом классе, в школе был организован духовой оркестр. Мы все трое туда записались. Вскоре наш школьный оркестр, единственный в Валковском районе, стал хорошо известен.
      Нас приглашали на открытие важных торжеств. В колхозы - по случаю вручения им грамоты на вечное пользование землей. В 1937 году мы заняли первое место на районной олимпиаде художественной самодеятельности. Наградили нас поездкой в г.Харьков на Всеукраинский конкурс художественной самодеятельности. Там в первый раз мы смотрели художественный фильм «Веселые ребята» И благодаря нашему руководителю, быстро научились играть песни из кинофильма. В этом же году по путевке я ездил отдыхать в пионерский лагерь в Боярки под Киев. Там впервые я летал на санитарном самолете. В следующий раз мы ездили на экскурсию в г.Киев. Посетили новый стадион. Там как раз шли съемки кинофильма "Вратарь республики".  Когда мы жили в г.Изюме я тоже увлекался рыбалкой. С ребятами мы даже ходили за город вверх по берегу реки Северный Донец за несколько километров с ночевкой.

      В Изюме я, восьмиклассник, впервые влюбился в одноклассницу. Звали ее Вера Баранник. Наша дружба продолжалась и после моего переезда с родителями в город Харьков. После окончания девятого класса я приезжал на несколько дней в Изюм, чтобы повидаться с Верой. Когда я поехал учиться в Севастополь в училище, то постоянно с ней переписывался. Но война прервала нашу связь. После войны я Веру не нашел.

      В Харькове в девятом классе я записался в секцию спортивной гимнастики. Увлекся ею и до самого отъезда в училище не покидал занятия в спортивной секции.
     В 1940 году был издан приказ Наркома обороны К.Е. Ворошилова о призыве на военную службу молодежи сразу после окончания школы. И, нас, мальчишек, весной этого же года еще до окончания школы, начали вызывать для прохождения медицинской комиссии. Под конец прохождения медкомиссии с нами начали беседовать представители танкового училища и Харьковского училища связи. Условия были одни: если годен по состоянию здоровья к службе в армии, то можешь сразу же приезжать на следующий день в училище, имея при себе паспорт, и табель с оценками за девятый класс. Всех ребят обещали зачислить в училище без вступительных экзаменов. Двое ребят из нашего класса поступили в училище связи. А я со своим другом Игорем Родиным решили поступать в танковое училище. Когда я пришел домой и объявил, что я на следующий день еду поступать в танковое училище, то родители стали меня отговаривать. Причина была одна - закончи десятый класс, получи нормальное среднее образование, а потом поступай куда захочешь. После долгого разговора с родителями у меня было испорчено все настроение. На следующий день я встретился перед школой с Игорем и сказал, что родители меня отговорили поступать в училище. То же самое сказал и Игорь. Мы продолжили учебу в школе. Под конец экзаменов к нам в школу пришел курсант из Севастопольского училища Береговой Обороны. Он стал нас агитировать поступать в училище. Подробно рассказал условия учебы и быта курсантов. По каким специальностям готовит училище. И я после окончания десятого класса поехал поступать в Военно-Морское училище Береговой Обороны имени ЛКСМУ.

      С первого октября началась наша учеба в училище. Мы приняли присягу и сели за парты. В перерывах ребята ходили в курилку покурить. Я тоже несколько раз пытался научиться курить. Но ничего у меня не получалось. Организм не принимал. Но зато, когда я попал на фронт, до сих пор не помню, когда я там закурил. И курил я ровно двадцать лет. В 1961 году я бросил курить и больше даже ни разу не пробовал.

      Первого мая 1941 года училище отмечало десять лет со дня его создания. Днем были спортивные соревнования и показательные выступления наших акробатов. Вечером в клубе состоялся большой концерт художественной самодеятельности училища. Под занавес концерта перед курсантами выступила Клавдия Шульженко. Она спела несколько песен под громкие овации курсантов. Так впервые я услышал эту замечательную певицу.
     После окончания первого курса у нас началась летняя практика. Учебное отделение, которым я командовал, с преподавателем прибыло на 100 мм рейдовую батарею. Мы изучали материальную часть этого нового орудия. Практически учились по очереди работать за всех номеров расчета. Тренировались на учебном станке заряжания. В это время проходили учения черноморского флота. И вот около часа ночи с 22 на 23 июня на батареи прозвучал сигнал боевой тревоги. Мы вначале подумали, что это учебная тревога. Но вот прожектора с кораблей, стоящих на рейде в бухте и зенитных батарей на берегу начали освещать небо в поисках вражеских самолетов. Послышалась стрельба зениток. И вдруг на противоположном берегу бухты произошел сильнейший взрыв, как впоследствии оказалось - это взорвалась мина. Немцы начали забрасывать выход из бухты новыми для того времени магнитными минами. Цель: не дать выйти кораблям в море. Так началась Великая Отечественная Война.
      На следующий день мы возвратились в училище. Был произведен досрочный выпуск курсантов третьего курса. Курсанты второго курса и вновь набранные курсанты первого курса начали учебу по ускоренной программе военного времени. Курсантов широко привлекали к патрулированию по городу и охране важных объектов, в том числе и штаба Черноморского флота, разместившегося в бункере скалы. Немцы в это время регулярно проводили авиационные налеты примерно в час ночи. Но город не бомбили. Видимо засекли систему ПВО базы. Наши же зенитки с берега и с кораблей начинали стрельбу. Вначале с дальних подступов крупнокалиберными пушками, а по мере приближения самолетов противника открывали огонь все пушки и крупнокалиберные пулеметы. В небе был такой фейерверк, которого я никогда не видел даже потом, в дни праздников.
      Так как я на летней практике отлично усвоил материальную часть новой 100мм пушки, то меня направили на училищную 14-тую учебную батарею преподавать курсантам первого курса. Поселили меня в землянке запасного командного пункта. В столовую я ходил вне строя курсантов, самостоятельно. Столовая располагалась метров 100-150 от позиций батареи. В маленьком хуторке. Однажды я шел после ужина из столовой. Я вдруг обратил внимание, как пожилая женщина возвращалась с поля с коровой домой. Жила она в маленьком отдельном домике. Я зашел к ним и попросил продать мне пол-литра парного молока. Я с детства очень любил молоко. Она обрадовалась моему появлению. Попросила подождать. Я присел, и мы разговорились со стариком, пока старуха доила корову. После дойки она налила мне литр парного молока, но от денег отказалась и пригласила меня заходить каждый день пить молоко. Я начал каждый день с куском очень вкусного белого хлеба заходить из столовой пить молоко. Это было лучше всякого ужина в столовой. Но вскоре моя вольная жизнь закончилась, и я с курсантами возвратился в училище.
       Из курсантов второго и первого курсов и постоянного состава был сформирован отдельный курсантский батальон. Днем мы продолжали учебу, а после занятий уходили за город в поле и учились обороняться и наступать. Бросать боевые гранаты РГД и стрелять по мишеням. И даже мысли не было, что нам скоро предстоит вступить в бой с немецкими захватчиками.
      Но вот перед самым обедом, 29 октября в училище раздался сигнал боевой тревоги. На плацу, перед строем, начальник училища капитан второго ранга Карандасов (награжденный двумя орденами Красного Знамени за командование эсминцем в Испанской войне) зачитал приказ Командующего Черноморским флотом вице-адмирала Октябрьского батальону, - "В пешем порядке срочно выступить в район Бахчисарая, оседлать шоссейную и железную дороги и недопустить прорыва немцев в Севастополь до подхода подкрепления". 
       Спешно пообедав, получив боевой комплект патронов, гранат и мин, батальон вышел из училища в сторону Бахчисарая. Проделав 30 километровый марш-бросок, к утру 30 октября батальон, не дойдя 1,5-2 километра до Бахчисарая, занял боевые позиции. Во время перехода начальник училища и его водитель в темноте на мотоцикле с коляской полетели в пропасть. Оба получили сильные повреждения и были отправлены в госпиталь. Командование батальона взял на себя его заместитель полковник Костышин Василий Андреевич. Я с расчетом из пяти человек занял позицию на обратном скате горы, левее шоссейной дороги с единственным 102мм минометом и около десятка ящиков с минами. На следующий день 31 октября мы вступили в бой с подошедшими немцами. Для защиты от внезапного появления немцев, я еще в первый день выслал двух человек с ручным пулеметом на 15-20 метров вперед. Позиции нашего батальона непрерывно обстреливали артиллерия и минометы немцев. По несколько раз в день пикировавшие самолеты, как на параде, забрасывали нас бомбами, а при выходе из пике обстреливали из пулеметов. Нашей авиации не было. Единственную 76мм зенитную батарею прикрывавшую наши позиции немцы разбомбили в первый же день. На второй день боев мой расчет понес первую потерю. Прибежал Женя Рязанов, сильно растерянный, и сообщил, что Саша Супрун ранен. Ему осколком мины оторвало ногу. На мой вопрос, почему он его не притащил, ответил: "Я не смог".  Я его сгоряча обругал и сам пополз к Сашке. Он лежал, не отпуская из рук пулемет. Левая нога чуть ниже колена была оторвана, но держалась на небольшом кусочке кожи. Перевязать не было возможности. Надо было отрезать эту кожу. Но у меня не было ножика. Я спросил у Саши. Он дал мне лезвие от безопасной бритвы. Я отрезал кожу, перевязал индивидуальным пакетом раненую ногу и оттащил его к себе на позицию. Два человека отнесли его в тыл для отправки в госпиталь.
      Три дня боев мы удерживали свои позиции и не допустили немцев сразу прорваться в Севастополь. Немцы начали обходить наши рубежи. Подошедшее подкрепление заняло наши позиции, а наш батальон отошел на новые рубежи в районе Мекензиевых гор. Так как наш миномет еще под Бахчисараем не выдержал интенсивной стрельбы и сломался. Я получил четыре 82мм миномета.
      В ноябре была холодная погода. Начала замерзать вода в лужах. А мы на фронт вышли в ботинках и х/б носках. Для "сугревав" нам выдавали ежедневно по 100 гр. водки на человека. В маленьких окопчиках, где можно было укрыться только лежа, т.к. скалистый грунт не позволял сделать глубокие окопы, после водки можно было пролежать не более двух часов. Окоченев, мы вскакивали и начинали бег на месте. В результате я отморозил пальцы ног. Но я отказался уходить и продолжал командовать минометной батареей. При очередном минометном обстреле мы бросились укрыться в свои окопчики. Один курсант из расчета, (фамилию его я забыл), прыгая в свой окоп, крикнул: "Сашка, я ранен". Когда стих обстрел, я встал и подошел к его окопчику, но он был уже мертв. Маленькая струйка крови была в районе правого виска. Мы его похоронили, и я доложил по команде.
       Вскоре остатки Приморской армии под командованием генерала Петрова подошли к Севастополю и заняли круговую оборону. Так началась героическая 350 дневная оборона города-героя Севастополя.
       19 ноября нас, курсантов второго курса, сняли с позиций, и мы вышли в тыл к совхозу Софьи Перовской. Курсанты же первого курса продолжали некоторое время воевать в составе Приморской армии. Нам зачитали приказ Командующего Черноморским Флотом вице-адмирала Октябрьского о досрочном присвоении звания "Младший лейтенантв". Мы прибыли в училище, отметили получение первого офицерского звания сваренным из брикетов киселем. Больше в училище ничего не могли найти. Переоделись в офицерскую форму. С постоянным составом на корабле отбыли из Севастополя в Батуми. Через пару дней по железной дороге поехали в город Баку, в Каспийское военно-морское училище. Был зачитан приказ о назначениях. Я был оставлен при училище, а мои товарищи отбыли служить к месту назначения. В истории училища это был единственный случай досрочного выпуска младших лейтенантов.
      У меня начали гноиться пальцы ног. И меня положили в училищный госпиталь. Я еще не закончил лечение, когда ко мне прибежали ребятя и сказали, что в училище объявлен досрочный набор. Одну из групп для набора новобранцев направляют в г.Саратов. Я попросил ребят принести мою одежду и удрал из госпиталя. На следующий день я пошел на прием к начальнику училища и попросился в группу отправлявшуюся в г.Саратов. Причину я объяснил и получил добро.
      В г. Саратов поехали старший лейтенант Прянников, лейтенант Кожевников и я. Добирались мы в Саратов в плацкартных, мягких вагонах и даже на товарном поезде в кабине машиниста. Нам очень помогла Маршанская махорка. Мы ее взяли в большом количестве. За деньги мы бы не сели ни в один поезд , а махорка выручала нас.
       В Саратов мы прибыли вечером. Зашли в военную комендатуру города. Встали на учет. Нам дали направление в офицерскую гостиницу и в столовую. Вначале оформились в гостинице. Положили вещи, и пошли искать столовую. Нашли. Там был такой порядок: в большом зале надо вначале пройти очередь для регистрации по направлению военного коменданта города и получить талоны на питание, потом во второй очереди по талонам получить дежурное блюдо и оплатить. Мы с Иваном Кожевниковым стали в первую очередь, а Володя Прянников пошел по большому залу занимать места. Он обратил внимание, как одна официантка носит блюда в отдельную комнату. Он зашел туда, там заканчивал ужинать один старший офицер. Официантка куда-то вышла. Володя позвал нас. Мы зашли в эту комнату и сели за столик. Офицер закончил ужинать и ушел. В этой комнате было всего четыре столика на четырех человек. Когда пришла официантка, то потребовала спецнаправление из штаба округа. Оказывается, эта комната была предназначена для обслуживания старших офицеров по особым направлениям. Володя Пряников был тот еще пройдоха. Он объяснил официантке, что мы только что приехали издалека, проголодались, а направление принесем завтра. Так как мы были в морской форме (официантка видимо не разбиралась в наших знаках различия) и стала нас обслуживать. Слово за слово, и мы с ней познакомились. Хорошо поговорили, она даже принесла бутылку водки, и мы с ней ее выпили. И со следующего дня стали на спецобслуживании. Естественно, что никто в штабе округа не дал бы нам направление.
      На следующий день мы пошли в городской военкомат представляться о цели нашего прибытия. Мы договорились, что работник военкомата нам дает картотеку учета допризывников. Мы выбираем мальчишек со средним образованием, работающих по броне. Просим работника военкомата выслать им повестки, чтобы они пришли через три дня на собеседование. С каждым мы беседуем, и, если он нам подходит и согласен ехать в училище, включаем его в список. Днем мы знакомились с городом, а вечерами несколько раз побывали в театре. Побывали мы и в обкоме комсомола. Познакомились с девушками, которые там работали. Приближался Новый 1942-ой год. Мы договорились с тремя девушками встречать Новый Год на квартире у одной из них. Договорились, что мы приносим выпивку, а они готовят закуску.
      В первое же воскресенье ребята остались в Саратове, а я по льду через Волгу пошел в город Энгельс искать родных. Прежде всего, я пошел в эвакопункт. Там мне дали толстую книгу учета всех эвакуированных в Саратовскую область. Я обратился к одной из работниц и рассказал ей, что мне по телефону до отъезда из Харькова сообщил отец, что моя мама и двое детей отправлены в эвакуацию в город Энгельс. Тогда она посоветовала обратиться в адресный стол города. Я пошел туда и к моей великой радости получил адрес их проживания. Я шел на встречу и мечтал, какая неожиданная и радостная будет встреча. Нашел дом. Захожу на первый этаж и стучу в первую же дверь. Через некоторое время открывается дверь и в ночной рубашке выглядывает девушка. Увидев меня, она от неожиданности заверещала и захлопнула дверь. За дверью поднялся девичий переполох. Одевшись, девушка открыла дверь и спросила, что мне надо. Я ответил, что по данному адресу разыскиваю свою маму и родных. Она посоветовала обратиться к хозяйке дома, которая живет на втором этаже. Найдя хозяйку, я узнал, что все харьковчане уехали в Среднюю Азию. Но одна из них, Шаповалова, недавно прислала открытку с просьбой, если кто-нибудь будет их искать, то писать по указанному адресу. Так, через Шаповаловых, я смог списаться с родными. К слову сказать, мой младший брат Павел впоследствии женился на их единственной дочери Шуре. Позже, когда я приехал служить на остров Моржавец, я маме выслал денежный аттестат, и она получала хоть какую-то помощь до конца войны. Помню, как она однажды писала в письме: "Получили от тебя деньги, этот день для нас был большим праздником. Мы купили картошки и немного мяса. Большое тебе спасибо за помощь."
      Новый Год мы пошли встречать к девушкам, с которыми договорились заранее. Это был наш общий самый любимый праздник. Хотя война и мрачные сводки с фронтов омрачали наше настроение, но праздник есть праздник. Когда мы пришли, то девушки уже начали готовить закуску. Мы, как могли, помогли им. Я увидел на кухне яйца и сало, обрадовался и попросил мою девушку зажарить яичницу. Какое у меня было удивление, когда она мне ответила, что ничего готовить не умеет. Меня как обухом по голове ударило. А я думал за ней приударить и завязать переписку. Нет, подумал я, такая девушка на будущее мне не нужна. Встретили мы Новый Год "так себев". Потанцевали, выпили, поболтали. После этого вечера я со своей девушкой больше не встречался. Вскоре мы получили телеграмму из училища. Прекратить набор и возвращаться. Училище перебазировалось из Баку и город Ленкорань. Это южнее Баку и ближе к Иранской границе.
      По приезду в Ленкорань я узнал новость: по приказу Наркома ВМФ адмирала Кузнецова всех младших лейтенантов отзывать для продолжения учебы. Начали собираться мои товарищи. Первого февраля мы приступили к занятиям. Училище было расквартировано по многим зданиям города. Прибыли и курсанты первого курса из Севастополя . Мы продолжали заниматься по ускоренной программе. Если в Севастополе на первом курсе мы проходили ряд дисциплин, таких как высшая математика, аналитическая геометрия, основы теоретической механики и др., т.к. училище готовилось переходить в разряд высших учебных заведений, то сейчас основное внимание уделялось практическим дисциплинам. Много внимания уделялось практике стрельбы не только по морским целям, но и стрельбе на обратной директрисе - стрельбе по наземным целям. Мы, как младшие лейтенанты, получали по 625 рублей в месяц. Это были немалые деньги для одиночки. К тому же мы обедали в курсантской столовой бесплатно. Обмундирование, нательное белье и обувь получали так же бесплатно. Деньги шли на личные цели. Мы только покупали новые носки, когда шли в баню, а старые, недельной носки, выбрасывали, чтобы только не заниматься стиркой. Часто по вечерам покупали красную шипучку (типа шампанского) за 30 рублей и фрукты.
       В июле месяце, после сдачи экзаменов, мое учебное отделение побывало на практике, недалеко от Новороссийска на 180 мм железнодорожной батарее и в селе Лазаревское в горно-стрелковой дивизии. В августе месяце 13 числа нам зачитали приказы о присвоении очередного воинского звания - лейтенант и назначение на новое место службы. Я был назначен командиром башни 180мм батареи №13 89 артиллерийского дивизиона Понойского сектора береговой обороны Северного флота. Со мной поехал Миша Король командиром второй башни той же батареи.
     Дивизион располагался на острове Моржовец в горле Белого моря. Сам остров невелик, всего примерно 15 км в длину и 7 км в ширину. И на таком маленьком клочке земли было более 400 озер маленьких и больших. Не было по прямой 100 м, чтобы не было воды. Берега были обрывистые, высотой примерно 8-10 м. Сам остров был плоским.
       Единственная высота была (и то частично искусственная) 32м, на которой был оборудован бетонный блок командного пункта. Грунт в основном песчаный, сверху торф, на котором рос кустарник с большим количеством черники и морожки. Никаких деревьев. Амплитуда колебания прилива и отлива колебалась около 9 метров. Во время отлива вокруг острова образовывался песчаный берег шириной примерно 30 метров, такой плотный, как асфальт. Во время отлива по нему было очень хорошо ехать на машине. Это было единственное сообщение между Северным и Южным городками. А от Северного городка, где был штаб дивизиона, и до берега пришлось прокладывать лежневку - это две полосы для колес автомобиля из досок. Благо материала для этого было достаточно. Во время прилива море выбрасывало на берег большое количество шести метровых бревен, строительного материала. Это по Северной Двине сплавляли лес в Архангельск. Во время сплава возникали заторы, их приходилось бомбить, и бревна уходили в открытое море. В летнее время мы высылали бригаду матросов с пилами. Они распиливали большие бревна пополам, грузили на машины и отправляли в городок. Там бревна складывали в большие штабеля. На зиму мы только для нужд северного городка запасали примерно 7-8 тысяч кубометров дров. Вода в озерах была очень мягкая и вкусная. На южном берегу была 130мм открытая батарея, а на западном - 122-мм гаубичная полевая батарея. Кроме этого был еще пост СНИС (служба наблюдения и связи) и метеостанция.
      Во время войны на одном из больших озер располагалась эскадрилья самолетов МБР (морские бомбардировщики). Во время строительства батареи (строительство было закончено в 1940 году) пытались построить причал из больших бетонных кубов. Но во время приливов вода ломала эти причалы, и от них пришлось отказаться. Тогда догадались делать разгрузку, (а при необходимости и погрузку) по-другому.
       Баржу с грузом буксир подводил во время прилива, как можно, ближе к берегу, ставил ее на якорь и отходил в море. Во время отлива баржа оголялась, и машины подъезжали прямо к борту вплотную. Так происходила разгрузка баржи. Операцию проводили несколько раз, в зависимости от количества груза. Когда приходил пассажирский корабль, то матросы в резиновых сапогах выше колен брали пассажиров на себя и несли в шлюпку, которая подходила к кораблю, и высаживали пассажиров на борт. Таким же способом происходила и высадка пассажиров с корабля на остров. Почту доставляли только в летнее время. А с окончанием навигации нам сбрасывали почту самолетом, а от нас почту не отправляли.
       Из г. Ленкорань к месту назначения мы добирались очень долго. Из Баку до Астрахани - на корабле. Из Астрахани до Горького на речном корабле. Из Горького через Москву до г.Архангельска - поездом. В Архангельске долго жили в ожидании какой-либо оказии, чтобы по морю добраться на остров Моржовец. На остров Моржовец мы прибыли только в первых числах сентября. И растянулось мое пребывание на острове с сентября 1942 года по сентябрь 1949 года.
       Что можно сказать о моей жизни и службе на острове Моржовец? Я был оторван от Большой Земли и ничто не отвлекает меня основательно освоиться со сложной техникой башенных батарей. Сам бетонный блок имел шесть этажей, прикрытых 300мм бронированной башней. Башня с двумя 180мм пушками разворачивалась на 360 градусов, и можно было вести стрельбу в любом направлении. Под башней располагался орудийный расчет во главе с командиром башни. Далее, ниже, располагалась поворотная платформа электриков. Ниже были кубрики для личного состава, камбуза, мед.части и системы противохимической защиты (система вентиляции поступающего в блок воздуха), душевые и комнаты обработки личного состава, участвовавшего в дезактивации в случае химического нападения.
       По планам практического обучения личного состава, мы ежегодно проводили заражение местности вокруг башни и орудий настоящим ипритом. Специально подготовленный расчет в противохимических костюмах и противогазах проводил дезактивацию, а затем сам проходил санитарную обработку. На нижних этажах располагались отдельно погреба для снарядов весом 97,5 кг и заряды для раздельного заряжения. Заряды и снаряды подавались вверх электрическим подъемником. Наконец нижний электромеханический блок с двумя электродвигателями мощностью 240 лошадиных сил каждый. Таким образом, каждая башня могла автономно себя обслуживать. Весь расчет башни сосоял из командира башни, старшины и 52 матросов. В освоении сложной системы башенного блока мне очень помог опытный старшина сверхсрочник Митрофанов. За эти семь лет я прошел хорошую школу работы с личным составом, их обучением и воспитанием. Я с большим уважением благодарен командирам дивизиона: подполковнику Шауро и майору Белецкому. С Николаем Ивановичем Белецким я снова встретился в 1949 году, когда приехал учиться в Ригу, на годичные офицерские курсы. Но с другой стороны очень тяжело было морально жить, оторванным от Большой Земли такое длительное время. Да и условия жизни прямо сказать были сложными. Вот, например, питание. Как правило, все продукты были консервированные или сухие. Свежих овощей хватало на два-три месяца. О фруктах не могло быть и речи. После окончания войны к офицерам и сверхсрочникам приехали жены. Они заготавливали на зиму чернику, морожку и грибы. А мы, холостяки, естественно этим не занимались. Я из отпуска привозил банку меда, чеснока и семечки. Большие сложности были с организацией культурного досуга личного состава. В клубе по выходным показывали кинофильмы. Но с прекращением навигации (с ноября до конца мая) завезенных пять-семь фильмов было крайне мало. Доходило до того, что по желанию матросов показывали комбинированные фильмы - отрывки из разных лент. Выручала художественная самодеятельность. Но концерты были только по большим праздникам. Был еще хороший бильярд. Я настолько научился на нем хорошо играть, что на "выкидыш" мог играть часами. На Моржовце меня ребята офицеры научили играть в преферанс. Часто мы по субботам просиживали в преферанс почти до утра. И, естественно, выпивали. В зимнее время каждое воскресенье (если не было сильной пурги) проходили лыжные соревнования на 10-15 км. Во главе каждой команды был обязательно офицер. Летом - футбол. Еще кто-то додумался завести большую партию коньков с ботинками и армейские лыжи. Так матросы отрывали ботинки от коньков и использовали их для лыж. Сделали самодельные, жесткие крепления, а сами армейские лыжи обстругали в спортивные. Летом эти же спортивные ботинки были использованы для игры в футбол. В 1943 году к нам прибыла группа девушек-краснофлотцев, телефонисток, и для работы в службах тыла и штаба дивизиона. Поселили их на первой и второй башнях, выселив из отдельных кубриков старшин к краснофлотцам. Они несколько оживили художественную самодеятельность, да и краснофлотцы несколько подтянулись. Их появление стало головной болью для замполита дивизиона в деле воспитания их и краснофлотцев в моральном отношении.
      В 1944 году заместитель командира батареи старший лейтенант Евгений Яковлев был переведен в техническую службу штаба Северного Флота. Я был назначен на его должность - заместителем командира батареи. Работы прибавилось. Чтобы как-то занять свободное время личного состава, я в одной из комнат казармы оборудовал спортивный зал. В тылу на складе оказались заброшенные перекладина, брусья, штанга и двухкилограммовая гиря. Ребята с большим азартом стали заниматься в спортивном зале вечерами в свободное время. Мы даже устраивали спортивные соревнования. В 1945 году меня наградили орденом Красной Звезды.
       С окончанием Отечественной войны переселились жить в жилой городок, где еще до войны во время строительства батареи были построены три одноэтажных деревянных дома. Я поселился в отдельной однокомнатной квартире. Летом было хорошо, но когда наступила зима, мне совсем не хотелось приходить домой. Комната была холодная, температура была плюс 1-2 градуса. Некому было топить. Днем я все время был занят на работе, а поздно вечером топить печку не хотелось. Я приходил домой, под теплое одеяло клал еще овчинный полушубок, быстро раздевался, нырял под одеяло, укрывался с головой и не высовывался, пока не согрелся. Так я промучился около месяца. Стал искать, как выйти из этого положения. Начал обходить квартиры. В одном из домов жила семья старшины сверхсрочника связиста Плюснина. Их комнату обогревала печка. Но эта печка обогревала и соседнюю комнату с отдельным выходом. Там тоже жил сверхсрочник с женой. Я предложил им переселиться в мою отдельную квартиру. Они с большой радостью согласились, а я поселился в их комнате. Так я разрешил проблему отопления моей комнаты. Мы только с Плюсниным заготавливали дрова на целую неделю в воскресенье. Надо было их только распилить и расколоть. Там я прожил до 1946 года.
       В мае 1946 года я стал членом КПСС. Осенью этого же года командира батареи капитана Киреева перевели служить на Балтику, а меня назначили на его место - командиром батареи. Если для сверхсрочников и вольнонаемных работников были построены два дома, с большим коридором и одной кухней на пять-шесть семей, то для офицеров в доме было несколько одно-двух и трехкомнатных квартир. Мне, как командиру батареи, была положена трехкомнатная квартира. Для меня, холостяка, такая квартира была излишне. Снова возникла проблема отопления. Я решил так. Две комнаты занял я, а третью комнату с топкой отдал секретарю парторганизации дивизиона с женой. Его жена отапливала свою комнату и мою комнату. С назначением меня командиром батареи, дел естественно, прибавилось, да и ответственности стало больше, чем у заместителя. Теперь я был управляющим огнем, как по морским целям, так и по наземным. Как управляющий огнем, я был подготовлен неплохо. Все офицеры батареи один раз в неделю занимались тренировкой по управлению огнем на примитивном приборе. А вот оформлять отчеты по проведенной стрельбе дело сложное. Для составления отчета была специальная инструкция. И мне пришлось ее досконально изучить. За мою бытность мне ни разу не возвращали отчет на доработку с Понойского сектора береговой обороны. За время пребывания меня в должности командира батареи хочу привести несколько занимательных примеров:
1. Кому-то сверху пришла мысль провести стрельбу не болванками, а боевыми снарядами. Мы подготовились провести совместную стрельбу двух батарей (моей и такой же батареи на противоположном берегу пролива) по одному щиту на буксире эсминца. В назначенный день по боевой тревоге мы изготовились к стрельбе, установив радиосвязь с другой батареей и эсминцем. По команде руководителя учением мы открыли огонь. Закончив пристрелку одним орудием, я перешел на поражение. С двух башен полетели по четыре снаряда в каждом залпе с интервалом в 20 секунд. Как только начали падать первые снаряды вокруг щита, с корабля послышался истошный крик: "Прекратите стрельбу! Осколки снарядов падают на корабль!"  Я сразу же прекратил стрельбу, но в воздухе летела целая серия выпущенных снарядов. Корабль отрубил буксир и с бешеной скоростью стал удирать от щита. Так бесславно прекратилась единственная стрельба боевыми снарядами. В дальнейшем боевыми снарядами мы стреляли только по наземным целям.
2. Как-то к нам для ознакомления прибыл на большом охотнике командир Военно-морской базы Иоканьга, контр адмирал Туз. И надо же было случиться, что в этот день оперативным дежурным на командном пункте батареи был лейтенант Король. Когда контр адмирал Туз зашел в оперативную комнату, к нему подошел лейтенант Король и доложил: "Товарищ контр адмирал! Оперативный дежурный лейтенант Король!" Контр адмирал на секунду опешил, но потом сказал: "А я Туз! Ваша карта бита!" Все рассмеялись.
3. Будучи командиром батареи, ко мне прибегает один из сверхсрочников и докладывает, что в доме сверхсрочников идет большая ссора жен на кухне. Я пошел выяснить обстановку. Действительно, женщины на повышенных тонах обвиняют друг друга во всяких житейских мелочах. Я спокойно их выслушал, а потом и говорю: "Неужели вам не стыдно, чтобы я, который моложе вас на много лет и не женат, должен вас учить, как себя вести на общественной кухне?" Видимо таких слов они не ожидали услышать и опешили. Потом рассмеялись и успокоились. Полилась тихая беседа о житие-бытие. Начали вспоминать разные случаи из своей жизни. Мне особенно запомнился на всю жизнь рассказ жены старшины сверхсрочника Плюснина. Она рассказала, как выходила замуж. В краткосрочный отпуск приехал матрос из их деревни. Тогда матросам срочной службы полагался отпуск один раз за пять лет. Видный парень в красивой морской форме покорил всех деревенских невест. Будущая жена приглянулась матросу, и до конца отпуска они сыграли свадьбу. На свадьбе гуляла вся деревня целую неделю. Перед тем, как молодым удалиться на первую брачную ночь, кумушки начали нашептывать невесте, чтобы она не поддавалась ему, а то будет у мужа всю жизнь под каблуком. А я была неопытная и не знала, как себя вести. Пока молодой, подвыпивший муж вышел на крыльцо покурить, я быстренько разделась и легла на кровать, укрывшись с головой. Заходит муж, сел на стул у кровати и говорит мне: "Снимай ботинки!" А я лежу не шелохнусь. Он второй раз повторяет. Я лежу, молчу. Тогда он берет матросский ремень, наматывает на руку, сдергивает с меня одеяло, и как огреет меня бляхой по попе! Так якорь на попе был виден еще целую неделю. С тех пор я мужу не перечила.
4. Каждый год в конце апреля начиналась лежка гренландских тюленей. Во время прилива на большой льдине к берегу прибивалась лежка тысячи тюленей. Незадолго до этого события всему личному составу под расписку объявлялся приказ, который категорически запрещал одиночный выход на ловлю тюленей. Выход разрешался под руководством командиров. Маленьких беляшей убивать запрещалось. Убивать можно было только одиноких больших тюленей. Прежде, чем убить следующего, убитого отбуксировать на берег. Матросы топили тюлений жир и употребляли в пищу. Этим мы спасались от цинги. Я сам, за сезон, каждый день выпивал в обед полстакана жира, опустошая 16-литровую бутыль. Были случаи, когда все же кто-то выбегал в одиночку на льдину, нарушая приказ, и не зная, как правило, времени начала отлива. Увлекался и при отливе уходил на льдине в море. Спасти такого нарушителя можно было только одним способом: по радио просить командующего Беломорской флотилией выслать самолет ПО-2. За период моего командования батареей было два случая. Самолет выслали и беглеца спасали. Но я каждый раз получал от командующего взыскание - двое суток ареста. Правда гауптвахты у нас не было, но запись велась.
5. После войны меня два раза возвращали из отпуска по случаю внезапного приезда проверочной комиссии или для проведения внеплановой стрельбы. Один раз меня высадили в Мезени, а второй раз в Поное. Каждый раз я не успевал доехать до Архангельска. У нас считалось, что ты только тогда уехал в отпуск, когда сел в Архангельске в поезд и он тронулся. Вначале в письмах я извещал родных, когда я примерно приеду в отпуск. Но после второй "осечки" перестал, и вышел казус. Приезжаю в отпуск в Харьков, прихожу домой, а дома никого нет. Стою в коридоре с чемоданом и жду, когда кто-нибудь придет. Как потом выяснилось, отец был на работе, сестра училась в школе, а мама только что уехала проведать Шаповаловых. Выходит соседка. Увидела меня и спрашивает: Вы Саша? Отвечаю, - Да. Она заохала, начала бегать по соседям, собирать ключи, чтобы открыть дверь. Действительно дом был новый, а замки однообразные. И один ключ подошел. Я поблагодарил соседку и зашел в квартиру. Не успел раздеться, как зазвонил телефон. Это, оказывается, соседка позвонила отцу на службу. Вот так приезжать домой без предупреждения. В 1947 году мне присвоили воинское звание "капитан".
6. В 1948 году я получил бесплатную путевку в Дом Отдыха Северного флота г. Сочи. Ехал, конечно, через Харьков. С собой была, как всегда, большая сумма денег. Оставив большую сумму денег родителям, в Сочи я взял 3000 рублей, подумав, что хватит. На всякий случай взял вторые фирменные черные брюки. Подумал, если не хватит денег, то на обратном пути продам брюки. Когда ехал до Сочи, то на каждой станции ко мне подходили люди и просили продать что-нибудь из одежды. Приехав в Сочи в Дом Отдыха, я встретил одного товарища с моего курса по училищу (фамилию его я не помню). Он тоже приехал отдыхать. Ну, мы с ним и "отдохнули". К отъезду у меня осталось 15 рублей с копейками. А в те времена ехать до Харькова надо было почти трое суток. Не успел я сесть в поезд, как мне захотелось пить. На первой же остановке я купил бутылку пива и остался с какой-то мелочью. Поесть с собой ничего не взял. Надеялся купить еды, когда продам брюки. Но не тут то было. Сколько раз я выходил с надеждой их продать - желающих не было. Хорошо, что я в Сочи еще до отъезда, купил ящик винограда для харьковчан. Как я только хотел кушать - возьму виноград, сойду на остановке , покурю - этим и был сыт. После такой еды я много лет не мог даже смотреть на виноград. Вот такие курьезы происходили со мной за время моего пребывания на острове Моржовец. Когда был у нас на Моржовце контр адмирал Туз, в разговоре я сказал ему, что уже много лет служу на Севере, неплохо бы поехать учиться на офицерские курсы. Он пообещал подумать. Это меня воодушевило. Я начал в свободное время повторять математику, физику и другие предметы. Он свое обещание выполнил. В 1949 году в конце лета пришло извещение, что меня посылают для сдачи экзаменов на годичные высшие офицерские курсы береговой артиллерии к первому октября в город Рига. Моя мечта учиться сбылась. С радостью я сообщил новость родителям, и поехал в Ригу. До Архангельска доплыл на пассажирском корабле Ямал. С Архангельска поехал поездом через Ленинград в Ригу. В Ленинграде взял билет на Ригу и поехал в институт, где учился Сергей Сенчук. Мне повезло, он был в институте. Так как было еще много времени до отхода поезда, мы пошли с ним в ресторан при вокзале, отметить нашу встречу после окончания войны. На следующий день утром я прибыл в Ригу. Быстро отыскал ВКОС. Он располагался недалеко от железнодорожного вокзала, на улице Парковая. Там я встретил много знакомых ребят, в т.ч. Николая Белецкого и Николая Крамаренко. Там же, на Парковой, было и общежитие. Получив место в общежитии, я пошел с ребятами знакомиться с городом. Вначале мы зашли в молочное кафе, рядом с молочным рестораном ( сейчас на этом месте стоит ресторан Рига). Я был поражен обилием бутербродов, всевозможных закусок, сметана в маленьких баночках, сливки, кофе, чай и т.д., прямо глаза разбегались. А как все вкусно! Пальчики оближешь! Я ведь приехал с Севера, а там о таком и не мечтали! Мы с ребятами хорошо позавтракали и пошли по городу. Хотя я никогда не был за границей, но город Рига значительно отличалась от всех российских городов чистотой, архитектурой домов, обилием парков и цветов, ресторанами, кафе, а главное - обслуживанием. Легковых машин было единицы. Кроме трамваев и автобусов я впервые увидел фурманов (так называли извозчиков для пассажиров). Через несколько дней мы приступили к сдаче вступительных экзаменов. Но все прошло благополучно. Я с Николаем Белецким были зачислены на отд.командиров дивизиона, а Коля Крамаренко, Жора Шелковой, мои однокашники по училищу: Коля Леонов, Толя Ступкин и другие были зачислены на отд.командиров батарей. И началась учеба. Днем учились, а вечером посещали кафе и рестораны, особенно с Николаем Белецким. Вскоре женатики сняли квартиры. К ним приехали семьи и они съехали из общежития. А мы, холостяки, продолжали жить в общежитии. Никаких удобств не было. Решили тоже перейти жить на квартиру. Вскоре Коля Крамаренко с Жорой Шелковым нашли комнату на троих, недалеко от вокзала. Там проживал начальник учебного комбината железной дороги с молодой женой в 3-х комнатной квартире. Нам предоставили комнату с отдельным входом. Ребята договорились и о питании. Я сейчас не помню, сколько мы платили, но хозяйка кормила нас, как "на убой". На квартире мы кушали в завтрак и обед, а вечером мы ужинали в городе (в кафе или в ресторане). Наш адрес: улица Суворова 1 квартира 13. Это тринадцатое число стало для меня счастливым. Приказ о выпуске из училища был №13, батарея, где я начал свою службу была тоже 13. И вот квартира тоже 13, которая сыграла в моей жизни важную роль. Когда мы с ребятами пришли в назначенный день, нас встретила хозяйка. Ее звали Мария, двадцати шести лет от роду. Когда я ее увидел, то у меня сразу екнуло сердце и душа ушла в пятки. Значит это моя судьба! Когда я первый раз после войны приехал в отпуск, мы с одноклассниками решили отметить встречу вместе. Двое ребят и пять девушек из 10 Б класса. Собраться мы решили на квартире Гали Зубенко. Мы у нее не раз собирались на вечеринки до войны. Ее мама спросила меня, женился ли я? Я ответил, что нет. Тогда она сказала, что я еще не встретил ту, от которой сердце екнет и душа улетит в пятки. Это мне сразу вспомнилось, когда я встретил Марию. Позже Маша мне тоже призналась, что с ней при первой встрече произошло тоже же самое. Учеба шла полным ходом. Мне она давалась легко. После занятий мы приходили домой, обедали и продолжали знакомство с городом. Мы с Николаем Белецким обошли все рестораны. Особенно мне понравилось два: ресторан Москва, рядом с молочным кафе и Астория, расположенная на самом верхнем этаже центрального универмага в старой Риге. Праздники мы встречали, как правило, дома. Собиралось нас трое и вся семья Маши (ее мама, трое сестер, брат и муж). Иногда приходили ее подруги: Маргарита Константиновна Сильвестрова и Лида "рыжая" (так мы ее прозвали за рыжий цвет волос). Прошло немного время, и мы с Машей потянулись друг к другу. Мы сблизились и встречи переросли в любовь. Во время учебы хотелось бы отметить: 1. Как-то решили сходить с Николаем Белецким в Русский драматический театр. Не помню, что мы смотрели, но в первом же антракте зашли в буфет и так засиделись, что второе отделение прошло без нас. 2. После тренировки к Параду, где мы участвовали вместе с курсантами училища ВКУБА, я, Коля Белецкий и Коля Второв решили искупаться на Киш озере. Погода была чудесная! Несколько дней солнце хорошо прогрело землю. Мы взяли пол литра и несколько бутербродов. Выпили на берегу озера. Начали купаться. Я пошел первым. Проплыв несколько метров я вернулся к берегу. Там меня ожидал Коля Белецкий с выпивкой и бутербродом. Очередь была Коли Второва. Но оказалось, что ни у него, ни у Белецкого трусов не было. Они ходили еще в кольсонах. Пришлось мне дать им свои трусы, а самому остаться в одних брюках. Когда пошел купаться Николай, то своим животом умудрился порвать мои трусы. 3. После Парада Победы я, Николай Белецкий и Коля зашли в кафе отметиь праздник. Белецкий ушел домой, а Второв пригласил меня к себе домой на обед. Нас встретила его жена Таня. Так как мы после парада несколько задержались, Таня набросилась на Николая с бранью за опоздание. Я опешил и хотел уходить, но она не разрешила. Такая встреча надолго мне запомнилась. Позже мы с Машей не раз были у них в гостях и очень подружились семьями. К концу экзаменов нас начали вызывать для беседы о назначениях. Так как я хорошо учился и был самым молодым на отделении командиров дивизионов, мне предложили остаться преподавателем по стрельбе на этих курсах. Я согласился. Коля Второв был назначен командиром учебного дивизиона училища в Мангали. Коля Белецкий попал в Ленинград в штаб Береговой обороны Балтийского флота. Сразу же после выпуска, я не успел приступить к своим обязанностям, как получил из Харькова телеграмму о смерти мамы. Я сразу же выехал на ее похороны. После приезда в Ригу у нас с Машей и ее мужем состоялся серьезный разговор. Маша объявила мужу, что уходит ко мне навсегда. Для мужа это было полной неожиданностью. Но после долгого разговора он вынужден был дать согласие. Мы с Машей ушли жить вначале к Добросердовой, а позже к Маргарите Константиновне. Потом я за две тысячи рублей купил двухкомнатную квартиру с одним соседом на улице Мельничной 102, недалеко от моей работы. У Маргариты Константиновны мы отметили нашу свадьбу. Я принес бутылку шампанского и цветы. Втроем мы отметили это событие. С тех пор Маргариту Константиновну мы считали своей сватьей и дружили с ней до самой ее смерти. Так как нашу совместную жизнь мы с Машей начинали с нуля, то шампанское пришлось пить из одного стакана и из мыльницы. Смешно? Да?
      Еще смешнее второй случай. Когда Маша развелась с Михеевым, мы пошли регистрировать наш брак. Это было 24 апреля 1951 года. После регистрации Маша пошла домой, а я отправился на работу. У меня было партийное собрание. Только вечером дома за ужином мы отметили это событие. Вот так, без хвалебного торжества, мы начали нашу совместную жизнь. И прожили мы ее долгие годы в любви и согласии. Жора Шелковой женился. И уехал с молодой женой служить на Дальний восток. Коля Крамаренко поехал служить в отдел кадров в Москву, так как у него там была квартира. Постепенно мы с Машей обживались, завели друзей и время летело незаметно.
       В 1950 году меня наградили медалями "За боевые заслугив" и "За безупречную службу в Вооруженных силах СССР II степени".
      Мы с Машей часто ходили в театр, посещали музеи Риги, ходили в рестораны. Особенно любили ресторан Астория, где танцевали и любили слушать солиста ансамбля. По воскресеньям ходили в гости или гости приходили к нам. На зиму мы заготавливали по большой бочке квашенной капусты и соленых огурцов. Гости часто даже с собой уносили и огурцы и капусту. А еду Машину было не сравнить ни с какой другой. Вкуснее я ни ел нигде, и ни у кого другого. Новый 1951 год мы встречали на вечере в Доме Офицеров. А на встречу 1952 года за нами приехал Коля Второв и повез нас на остров Мангали.
       В 1952 году 15 июня Маша родила мне дочь, которую мы назвали Наталкой. Я был безмерно счастлив. За дочь я подарил Маше кольцо с золотым топазом. Росла Наташа маленькой капризулей, особенно плакала сильно по ночам. Мы наняли няню, бабушку Ефросинью. Она ухаживала за Наталкой, как за своей внучкой. Мы были довольны. Маша была разгружена и стала ходить в Дом офицеров на различные курсы: модельеров, библиотечные, стенографии. На службе дела шли хорошо. В этом же 1952 году мне присвоили очередное звание - майор. В Ленинграде при Военной морской академии имени Ворошилова был открыт один класс офицеров береговой артиллерии. Я начал усиленно готовиться, и в 1954 году успешно сдав вступительные экзамены, поступил учиться. Я снял комнату на Петроградской стороне по Большом проспекту. И ко мне приехала жить с дочкой Маша. В 1955 году меня наградили вторым орденом Красной Звезды, за 15 лет безупречной службы в Вооруженных Силах. В этом же году мы обменяли свою квартиру в Риге, на комнату в коммунальной квартире в Ленинграде по Солдатскому переулку. Недалеко от Невского проспекта у Московского вокзала. В 1955 году 14 июня у нас с Машей родился сын, которого мы назвали Сережей, в честь моего друга детства Сергея Сенчука. Надо сказать, что и он назвал своего сына в честь меня - Сашей. Рождение сына мы отметили покупкой телевизора с водяной линзой. К нам в Ленинград , приезжали: мама Маши и мой отец.
      По итогам окончания второго курса я был удостоен Сталинской стипендии. В 1957 году я окончил академию с золотой медалью. У меня был выбор, куда ехать, но Маша, кроме Риги никуда ехать не хотела. И я попросился в Ригу, в родное училище. Меня назначили на должность старшего преподавателя, на ту же кафедру стрельбы. Во время отпуска, после окончания академии, Галя, Машина сестра, подыскала нам квартиру. Мы оформили обмен на двухкомнатную квартиру на улице Виландес дом 5 квартира 5. И переехали на новое место жительства. Дом наш был недалеко от порта и центра. С одной стороны находился Петровский парк, с другой - Стрелковый. 
       В январе 1958 года умер мой отец. В этом же 1958 году Краснознаменное училище береговой артиллерии было реорганизовано в Краснознаменное высшее военно-инженерное училище ракетных войск. Я был назначен заместителем начальника первого факультета (механического), по совместительству - начальником учебной части факультета. Началась тяжелая кропотливая работа по становлению училища. Я занимался, прежде всего, составлением учебных планов, программ, их согласованием с начальниками кафедр и ведущими преподавателями. Начальник факультета Яков Дмитриевич Пасмуров занимался кадровыми вопросами и воспитанием личного состава факультета.
       С благодарностью вспоминаю первого начальника училища полковника (вскоре генерал-майора) Васильева Анатолия Алексеевича, лауреата Ленинской премии, служившего на полигоне. Буквально за короткий срок были открыты годичные курсы по переучиванию офицеров, пришедших с других родов войск. Был открыт третий факультет заочного обучения, а позже адъюнктура и Ученый Совет по присуждению ученой степени кандидата технических наук. В этом же 1958 году было закрыто высшее инженерное авиационное училище, где начальником был генерал-майор Иващенко. C этого училища к нам были переведены многие офицеры, в том числе доктор технических наук полковник Уваров, и большая группа преподавательского состава.
       Училище стало одним из ведущих вузов ракетных войск. Большая работа проводилась по написанию учебников, учебных пособий, конспектов лекций. Я принимал самое активное участие в составлении учебных планов и методических разработок. Часто приходилось в составе группы преподавателей ездить в другие, вновь создаваемые училища и в инженерно-артиллерийскую академию им.Дзержинского, ставшую ракетной. Для повышения квалификации преподавательский состав ездил на полигон. В том числе и я. Много пришлось уделять время и работе в Совете ветеранов училища, и в создании комнаты боевой славы. 
       Личная жизнь была насыщенной и радостной. Завелось много знакомых. Это была заслуга Маши. Она была удивительно общительной и гостеприимной. Не забывали мы ходить в театры и музеи, посещать рестораны. Часто ездили с детьми в санатории и дома отдыха Крыма, Кавказа и Рижского взморья. Особенно нам понравилась поездка на плавучем доме отдыха по маршруту: Москва-Астрахань-Москва. Был июль месяц, погода отличная. Корабль (плоскодонка) ночью шел, а под утро причаливал к берегу. Мы купались, загорали, ходили на прогулки в лес. Любители рыбалки оставались на берегу с удочками, получая огромное удовольствие. К обеду корабль давал гудок для сбора. Пока обедали, он причаливал в каком-нибудь городе. Причем, по пути в Астрахань мы посещали одни города, а на пути в Москву - другие. Только в Сталинграде были дважды. Нам с Машей так понравилось, что на следующий год я уговорил своего офицера из учебной части, Пашу Болдышева, поехать по туристической путевке со своей семьей, и взять моих детей - Наташу с Сережей. Поездкой они были очень довольны. 18 ноября 1961 года меня наградили Почетной грамотой и значком Президиум Верховного Совета Латвийской ССР.

 В 1962 году мне присвоили очередное воинское звание полковника. Отмечали два дня. Валентин Лузин привез целый ящик болгарского коньяка, (он работал шофером в Латпотребсоюзе). Машутка приготовила обильный стол. На горячее Маша испекла знаменитый рыбный пирог из палтуса. Из мяса были отбивные. Стол ломился от изобилия. Пирог "летелв" на ура! Так вкусно готовить, как готовила моя Машутка, не мог никто!

      В этом же году я получил участок для строительства дачи. Примерно в трех километрах от станции Саулкрасты. Начались наши заботы по освоению участка: посадка деревьев, кустарников, бурение колонки. Построили парник для помидоров. Много забот было с постройкой дома. Маша развернулась во всю. Были завезены газобетонные блоки и другие стройматериалы. Я заказал окна и двери в училищной мастерской. Выручал наш Запорожец в доставке мелкого материала. За Запорожцем я ездил на базу в Москву. В помощь взял инструктора по вождению из нашего училища. В первые года, пока не подросли фруктовые деревья, мы одной клубники собирали по несколько ведер. Пошли яблоки, ягоды. Начались заготовки варенья, компота, соленых огурцов. Я занялся приготовлением сухого красного вина из черной аронии и яблок. Вино настаивалось в больших 18-литровых бутылях. Затем разливалось по обычным бутылкам. Маше очень нравилось пить это вино, особенно после бани.
       В 1965 году подошла очередь Маши на получение машины. Она встала на очередь в городе. Мы продали «Запорожец» и купили «Москвич-412». На следующий год к нам приехала Светлана Казакова с дочкой из Ростова на Дону. Три женщины и я совершили турне на новой машине. Вначале мы заехали в Брест. Побывали в знаменитой Брестской крепости. По дороге в Киев мы заехали в село Таращи, где отдыхали у своих родителей Коля и Люда Бурлии с детьми. Из Киева Светлана с дочкой поехали домой в Ростов-на-Дону, а мы с Машей в Ригу.
       В сентябре 1965 года мы с Машей дикарем совершили турне в Крым, во Фрунзенское. По дороге купили много арбузов, для промывания моих почек. Сняли комнату рядом с санаторием. У хозяйки, у которой мы остановились, после смерти мужа остался гараж. Так мы "пристроили" нашу машину. Мы купались, загорали, ходили в санаторий вечером на прогулки и в кинозал. Перед отъездом решили сходить в горы, собрать поспевший кизил. На автобусе доехали до конечной остановки. Дальше пошли в горы пешем, пока не набрели на кизиловую рощу. Эту красоту трудно описать! Нашему восторгу не было предела. Начинаешь срывать с ветки спелые ягоды, а сверху на тебя сыпется град ягод. Мы собрали целую сумку и начали спускаться вниз. Идти было трудно, сумка тяжелым грузом давило плечо. Приходилось часто останавливаться. К вечеру добрались до дома. А на утро на машине двинулись к дому. По дороге купили ведро абрикос и несколько арбузов.
       Когда мы всей семье ездили в санаторий Судака, то познакомились с Женей и Тамарой Ревенко. Они нам очень понравились, люди очень общительные, веселые. Позже мы ездили на машине к ним в гости и в Смоленск и в Барановичи. А однажды договорились встретиться на нейтральной полосе между Барановичами и Ригой. Выбрали и место встречи - в Литве, на опушке леса, на берегу маленькой речушки. Встреча была чудесной. Полдня просидели у костра, выпили, наговорились. Переночевали в машинах, и утром, после завтрака разъехались по домам. Когда ездили к ним в Барановичи, заехали в Хотынь. Это деревня, которую немцы сожгли вместе со всеми ее жителями.
       В шестидесятые годы я несколько раз ездил в рыболовецкий совхоз в Мангали за лососиной. Брал рыбу не менее 9-10 кг. Заворачивал ее в простынь, перекидывал через плечо, и нес до конечной остановки трамвая. Маша очень быстро научилась солить лососину и икру. Икры было более килограмма. Икру съедали быстро, а лососина оставалась до мая месяца. 
       В 1966 году я впервые попал в госпиталь. На работе у меня случился приступ в правом боку. Меня на скорой помощи привезли в военный госпиталь. В приемном отделении дежурил нейрохирург. После осмотра он сразу же отправил меня на удаление аппендицита. Вырезали, как потом оказалось, совершенно напрасно. На третий день после операции у меня снова появилась сильная боль в правом боку. Пришел врач уролог, Бутусов, и после осмотра приказал перевести меня в урологическое отделение. После рентгена у меня обнаружился большой камень на выходе из правой почки. Сразу начали готовить ко второй операции. Вырезали камень, как только сняли швы после первой операции. 
       В 1968 году у меня снова был приступ в том же правом боку. Оставленный второй камень после первой операции настолько травмировал почку, что она загноилась. Мне удалили правую почку. После таких операций здоровье мое пошатнулось. Надо было о нем хорошенько подумать. А работа требовала много времени и усилий. И в 1972 году я отметил 50-летний юбилей и решил уйти в отставку по болезни.

( далее )